Религия и духовность, как маска и древнегреческий театр
Есть два типа ангелов хранителей – по назначению и по любви. Хотя всё по любви, но для простоты разделения по видам, пусть будет такая терминология. По назначению, это те, кто от неба, — потусторонние. Они берегут тебя, помогают, потому что ты у них на учёте для выполнения какого-либо задания. В общем, польза от тебя кой-какая намечается, а уж вселенская или мельче, это всего лишь вопрос масштаба, главное принцип. Другие же по любви. Эти на безвозмездной основе зиждутся, как говориться за глаза. Эти от плоти-земли, они живут рядом с нами, так же ходят, кушают и пукают, но при этом ещё и любят своего всем сердца, потому что ты это ради чего они.
Те и другие не вечны. Потерять можно любого. По глупости, по лени, да и тут через запятую много чего можно перечислять, но самая распространённая причина это по слепоте – самовлюблённости… Уходят ангелы, как говорил по многим причинам, но чаще по двум. Во-первых, дело сделано, и мавр может уходить. Дальше уж сам. Ну, или клиент сдулся.
Теперь, так для объёма, заход к теме с другого конца. Страх смерти естественная вещь и спорить тут нечего. Невозможно поверить, в то, что сегодня ты дышишь, чувствуешь запах, хлопаешь глазами, перед тобой меняются картинки, у тебя что-то болит, а может, и нет, и ты это тоже чувствуешь, а через секунду хлоп и этого ничего нет. Страшно, и от этого страха бежать хочется, глаза жмуря. Даже когда ты засыпаешь и то, мозг работает и знает, что ты проснёшься и, дальше его кормить будешь. И ни какой разум с обратным, ну, что не проснёшься, примириться не может. А кто бравадит, что ему и это море покалено, тот просто не понимает souffle de vie[1], что живёт! Почему? Ответ дали давно, один из вариантов – «cogito, ergo sum»[2].
Может когда-нибудь человек и наберётся духу поверить, что это так и тогда будет жить, смотря этому в глаза, а до селе на протяжении всех тысячелетий он ещё не набрался. Поэтому и было и пока есть, что верят в потусторонний мир, что есть там, где-то, что-то и после того как выйдет из тебя последний вдох. И будут там тебе тоже картинки, запахи и звуки. И живут там злые и добрые рыцари и дамы, которые бдят за тобой тут на земле, прицениваясь, а над всеми ещё и боженька правит. Ну, это так из общепризнанной теории, хотя есть и другие версии небесной канцелярии, но сейчас не об этом. Так вот суть захода с тыла в том, что пока твоё функционирующее «cogito» нужно какому-то или чьему-то «sum», то и оно тебя хранить будет. Нюанс тут в том, что «sum» тоже разной природы бывают от очевидной до нет, от плюса до минуса и так далее по категориям через запятую. А вот как ты с этим «sum» ладить будешь, это уж всецело субъективные отношения.
Но, вернёмся всё же к ангелам, к этой дружине добра. Кому-то, почему-то они служат и за этими счастливцами (счастье это относительно) приглядывают, а коль что могут вмешаться там, спасти или ещё как отвести удар. За другими же не приглядывают и, тем приходится самим кулупаться в юдоле, черпая говно. А тем и что сверху, что снизу на них насрать. Но вдаваться в подробности механизма не место, сразу к теме. Те ангелы, что от Бога, хотя все от него, но придерживаясь взятой терминологии, о тех, что сверхъестественные, что невидимы. Они ходят за своими подопечными и помогают им, чтоб их руки не отвращались от дела мира. У кого больше, у кого меньше погрязло в этом деле, а следовательно и ангелы, у кого исполины, а у кого карлики. Но одно общее, протекция будет, посерьёзнее мирской. Ну, а чтоб не голословить, не много наглядности.
Пример раз. Какого-нибудь непонятно где и как рождённого, возьмёт такой заботник себе на учёт, имея в виду его куда-нибудь на подмостки приладить. Пусть даже родился тот в тьме таракане, а не в граде столичном и работает в ящике, а не в опенспейсе. И даже если ему с малолетства не подваливают утренники, а он всё не угомонится, и что-то там для себя грезит, кривляется, хоть в цеху кузнечном в смене забойной хоть на улице вешней утром румяным, то надзиратель его в конце концов благосклонно подгонит ему прям в цех какого-нибудь худрука драм коллектива. Тот ни с того ни с сего прозреет и протянет руку, выдёргивая из масс удачника на подмостки. Ну, а дальше дело техники – пошло поехало по лесенке мастера до апофеоза таланта, конечно если по ходу не сопьётся.
Пример два. Покрупней масштаб. Ну, вот, это, как у Наполеона. Ему подкатывали варианты, и он не терялся, прошагав за полтора десятка лет от нищеброда лейтенанта до вседержителя Франции. Примеров можно и больше накидать, чем снега зимой, но и так думаю понятно.
Что же касаемо другого рода ангелов, то они воплоти. Надо признать, что по численности они уступают тем непостижимым. А вот какие из них круче – материальные или нет, тут однозначного мнения не прослеживается. По крайней мере, у меня. Ведь их мерить, не понятно, по каким критериям сравнивать. Прямо, как с недвижкой, где круче – в мегаполисе или на взморье?
Остановлюсь тут только на одном различие. Вроде, как плюс, но тоже сомнительный. А именно. Если невидимки могут быть и многостаночниками и нет, то дугик свои сердца слепляют с одним единственным субъектом и дышат им и для него до конца, то есть до летального. Как два в одном. Такое дыхание под сердечный бит оберегает не хуже не только Далай Лам, но и монастырей. Трепет этих ангелочков пронзают атмо-, ноу-, стратосферы и так далее по всем долготам и широтам. Так что их подопечный, не хуже чем у эфемерных, под крылом даже на льдине с белым медведем, не то, что на мокром автобане.
Вот опять, чтоб не витать в голых теориях, пару примеров из житейской практики. Первый пошёл. Он только что впрыгнул в такси, до вылета его рейса оставался час. Карман вдруг в трезвон зажужжал переполошившимся телефоном.
— Да, ну, что…?
На другом конце взволнованный женский голос
— Тут на кровати твоя сумка, ты всё из неё вытащил?
— Да, — нервно ответил он, — в рюкзак переложил.
— Знаешь, а тут папки с какими-то бумагами остались…
Он, задумался, пытаясь вспомнить, что и как перекладывал. Но, ничего конкретного в памяти не всплывало. Он помнил, что в последнюю минуту она со словами: «Удобней будет», — всучила ему новый рюкзак, в который он второпях запихал документы. О командировке он знал ещё за неделю, так что все рабочие материалы сложил заранее, а тут этот новый рюкзак… Зная её, он не стал спорить, а по быстрому начал всё в него засовывать. Потом кто-то позвонил и он отвлёкся. В голове мелькнуло: «Может, действительно, что-то забыл». Садясь в машину, он все вещи кинул в багажник. Тронув водителя за плечо, он попросил:
— Командир, тормозни, надо кое-что в рюкзаке проверить, боюсь, забыл…
— Смотрите сами и так опаздываем.
— Остановите, остановите.
— Как скажите.
Впереди перекрёсток. Мигавший зеленью светофор намекал впереди несущимся нескольким машинам, что пора останавливаться. Таксист глянул в зеркало назад. Позади на пустой дороге, где-то вдалеке маячил грузовик. Резко вывернув руль вправо, такси застыло у тротуара.
— Ну, давайте, только по быстрому.
Пассажир выскочил из салона и метнулся к багажнику. Но только он успел расстегнуть рюкзак и начал выуживать из набившихся вещей папки, как улицу оглушил истеричный сигнал, мчавшегося на всех парах шально виляющего грузовика. Мужчина, не выпуская рюкзака из рук оцепенев, автоматом провожал взглядом проносящуюся в метрах двадцати от него взбесившуюся трёхоску. Он не успел опомниться, как на его глазах эта многотонная дура вмочила насмерть легковушке, за которой должно было остановиться его такси.
Ну, и без канители второй пошёл. Что касаемо другого, так окончив школу несколько лет назад, успел кое-где поработать, и даже чутка послужить, но больше его видели болтающегося с приятелями. Нельзя сказать, что у него чего-то там не задавалось, просто не ложилось, вот и тыркался.
Этим прохладным вечером на улицу не хотелось. Мерцая кадрами, бурчал о чём-то телевизор. Пару раз позвонили знакомые, пытаясь выдернуть на законное разгильдяйство, но он отнекался, продолжая пускать дым в потолок, растянувшись на тахте. Хлопнула входная дверь, зашуршало пальто в коридоре, зашлёпали тапочки и следом ожидаемое: «Здравствуй, здравствуй, всё балдеешь!», — влетело через полуоткрытую дверь его комнаты. Не останавливаясь, шум шагов скрылся за соседним порогом. В тишине незаметно пропал час, а может и больше, но вот время вернулось, заскрипев половицами в его сторону. Он повернул голову на бок:
— Привет! Что новенького?
— На, посмотри…, — и ему на брюхо приземлилась газета.
— Это что?
— Посмотри, посмотри, там объявление, может эта работа тебя заинтересует.
— Где? – вяло, прозвучал его голос
— Обведено.
Не меняя позы, он взял листы в руки и промахнул их так, чтоб они в ответ хлопнули как парус на ветру. Таким образом, перед глазами распахнулся разворот. Пробежав глазами пару публикаций для ориентации, наконец, остановился на той, что была выделена жирным чернильным овалом. Прочитав её, облокотился на валик дивана и задумался. Через пару секунд, снова бросил взгляд на заметку, но раньше, чем уцепил первую букву, в зрачках заблестели искринки, и он воскликнул:
— Ты это видишь, а…? видишь? — и он торопливо перевернул газету так, чтоб было видно то, что только что видел он.
— Ну, вижу… объявление, — голос звучал насторожено, — и что?
— Да, не…, на чём напечатано…, фон смотри…! – его выкрик заставил вздрогнуть
— Чёрным по белому, а что такое? – в голосе слышалось удивление разбавленное растерянностью.
— Ну, неужели ты не видишь…! Ну, как же так…, ну, подложка как водяной знак… покачай, и джокер подмигивает…, неужто не видишь?
— Да, нет…, где, какой джокер? — поднятый к свету люстры листок просвечивал, как и положено желтизной обыкновенной паршивости.
На следующий день он пошёл по адресу, и уже через неделю соседи по дому с любопытством стали подмечать, что выскакивая из подъезда на утренней зорьке, он только после вечерней появляется, а ещё через год, и вовсе пропал. В этом дворе, сезоны и годы мельтешили, не сильно корёжа ландшафт, да и соловьёв залётных, что-то никто не помнил, в основном голуби, да вороны. Так что, когда как-то въехавший в арку и, поджёгший серый сумрак детской площадки, Maybach остановился у того самого парадного, то цекавых[3], что липли к окнам и выкручивали шеи на земле можно было в снопы вязать. Вылезший шофер, огляделся кругом и поспешил выпустить из салона человека, в котором многие из ещё не разъехавшихся и не отошедших к праотцам узнали знакомые черты.
И под конец. Не удивлюсь, ели какой-нибудь въедливый читатель заметит, что за сексизм развёл тут автор. Где девочки? Отвечу. Там же где и мальчики. Во времена растянутого полового самосознания местоимения переориентировать плёвое дело. Так что кому невтерпёж, не тушуйтесь. Хоть подписывайтесь.
[1] Дыханье жизни (фр)
[2] По латыни значит «Я мыслю, следовательно, я существую». Это утверждение в той или иной форме давно озвучивалось разными мыслителями нашей эры, но кульминации достигло в устах философа Рене Декарта.
[3] Любопытных (укр)
Ваш комментарий будет первым