Их не первый год сводили одни и те же аудитории, но все было как-то мимо. Дальше привет-привет, пока-пока их знакомство не заходило. Нет, бывало, они цеплялись языками и натачивали лясы каждый о своём, но всё чаще проходили, не касаясь бортами. Она, прилежно грызла науки, тихо появляясь в коридорах университета, и так же тихо сидела на парах, строча конспекты. В её круге были две или три приятельницы, не то что подружки, но лучше чем ничего. И столько же, порой плюс, порой минус ухажёров, но сказать, что между ними было что-то серьезное, это значило бы польстить перспективе. Да, и не каждый осмеливался к ней подступиться. Несмотря на её внешнюю кротость, в этой девице чувствовался вольтаж, иногда даже искрило, не хватало только таблички, как на некоторых электроустановках – не подходи, убьёт. Так что мало кто из поклонников дальше мороженных, пирожных и серенад на кровати, дерзал. Нельзя сказать, что она была нелюдимкой или избегала серьёзных отношений – нет, а вот недотрога – да. Так и сложилось, что в её контактах доминировали контакты первого рода. К тому же её натуре была чужда любая инициатива и при отсутствии житейства, она вполне обходилась витанием в грезах. Чтению она предпочитала прогулки по хитросплетеньям старых переулков, любуясь фасадами и домысливая их истории, фильмам – мультфильмы, а виртуальным отдушинам возню со своей лайкой.
Что же касается него, то вот он был наоборот. С какой колокольни не смотри на него — рубаха парень. Свободно мог трепаться с любой собакой, даже не зная имён. Постоянно вокруг него была какая-то движуха, ну это только то, что она видела. Ведь в стенах альма-матер он появлялся, особо не парясь согласованием с придуманными в деканатах расписаниями. Ну, а что до посиделок на лекциях и до конспектов, так это было однозначно не про него. Как-то в начале он попробовал это дело, но плюнул, даже не вытянув и полгода. Учебный процесс шёл у него ненавязчивым саундтреком к… ну, не будем повторять тут слово «движуха», скажем литературно – «учебный процесс шел на задворках его жизни». Нет, жажда просвещения в нем была и то, что давалось, то шло на ура, а что нет, так и суда нет, ну а если преподаватель шел со своим экзаменом на принцип, то он не чурался пару дней и в библиотеке поторчать..
Надо сказать, что все годы, что они были знакомы, он её возмущал. Её возмущало в нём всё. И его наплевательское отношение к учебе, что казалось ей на своём фоне в высшей степени никчёмностью и его развязанная пластика, и беспринципная болтовня, и то, что он был одинаково приветлив, как с молодцом, так и с мерзавцем. Последнее, тоже опять-таки на её взгляд. Но больше всего её бесило то, что, будучи не правым по всем её меркам, у него как-то все складывалось и даже порой не плохо. Иногда она не сдерживалась и тогда брызгала в него раздражением.
— Слушай, дай мне на пару дней конспект, — обратился он к ней за неделю до экзамена
— Да, тебе это не поможет, — резанула она и поспешила вышмыгнуть из аудитории.
Но это не мешало ни ему, ни ей через пару дней поболтать, как ни в чём не бывало. Так и пролистали они несколько курсов, поглядывая друг на друга каждый со своей парты. Только этой осенью всё вдруг изменилось.
— Ты, чего сегодня такая грустная? – он сразу заметил её землистый цвет лица.
— Вчера птичку нашла на тротуаре, когда домой шла, думала, выхожу, а она умерла.
— Ну, не переживая так, — он немного помялся, потом вытащил из кармана телефон, — смотри, я этим летом в Суздале был, нафокал, — он протянул ей руку.
Она даже сама не поняла, когда начала уже по-настоящему обращать на него внимание. Сперва он вызвался одолжить ей книжку, о которой говорил препад, а ещё через неделю предложил погулять после лекций. Тогда она, конечно, отказалась, даже фыркнула про себя, мол, знаю я таких, чего ты хочешь, но после третьего или пятого раза сдалась. В ней мешалось любопытство с милосердьем. Ну, раз он так просит, почему и не сделать человеку приятно, с меня не убудет, пройдемся, думала она. К тому же посмотрим, чего это в нем все находят.
Они шли по улкам, потом по набережной и опять по улкам, и всё болтали о том, о сём. В основном говорила она, а он только время от времени делал какие-то ремарки. Она увлечённая своими россказнями не всегда их даже слышала, но те, что долетали до ушей её улыбали. Она так увлеклась прогулкой, что не заметила, как мрак ночи подмял под себя шуршащую на ветках деревьев листву. Второй раз, когда он предложил пройтись, она ещё немного поупрямилась, но все же согласилась. А потом все пошло само собой. Под разговоры замелькали кварталы, кафешки, киношки. Он стал частенько провожать её до дому. А когда под ногами захрустел снег, она настолько привыкла проводить с ним вечера, что ловила себя на скуке, когда его не было рядом. Ей с ним было легко, она чувствовала себя естественно.
— Слушай, а ты же не была у меня, — сказал он как-то в перерыве между лекциями, — пойдем, посмотришь, как я живу.
Он снимал квартиру. И как она уже знала, работал помимо учёбы.
— А что будем делать? – спросила она.
— Чай пить… Ну, а если, захочешь, то можно и вино.
С этими словами он обхватил её за талию и слегка приподняв, сделал полукружье.
— А когда пойдём?
— Да хоть, прям счас.
— А как же ещё две пары?
— Ничего, я тебе сам по дороге расскажу, что и о чём там будет…
Она не успела, что-то возразить, как он накинул её сумку себе на плечо и потянул вслед за собой к лестнице.
Квартирка была скромной, чуть пофорсистей чем студия. Он заварил чай и, оставив на столе чайник накрытым полотенцем, подсел к ней на диван.
— Пусть доходит.
— А у тебя есть, что к чаю.
— Да, в холодильнике, по-моему, есть шоколадка, а там вон печенье, — говоря, он положил руку ей на колено, начав его гладить. Она не отдёрнулась. Его ладонь стала настойчиво пробираться по колготкам вверх, а пальцы другой руки, стянув резинку с пучка волос вплелись в них.
Чай прошел мимо, так и не ополоснув чашки, а через час, или скорее больше она, вытащив из сумки гребешок, спросила: А тут у тебя зеркало?
— Да, вон перед тобой!
Ой, и вправду, и не заметила, — виновато улыбнувшись, она подошла к нему и начала причёсываться.
На следующий день, когда они встретились в университете, он спросил:
— Ты ничего не потеряла?
— Нет, а что?!
— И всё твоё при тебе?
Она насторожено молчала
— Ты свой гребешок у меня оставила.
— Ах вот он где, а я его все утро искала, думала, мой пёсик стащил. Он любит мои вещи брать, потом, когда наиграется под диван затаскивает. Ну, ты принёс гребешок?Отдавай!
— Нет, и не подумал, он там же, где ты его вчера бросила.
— И что?
— Сама придёшь и возьмёшь.
Неделя, другая мелькнули метеором, как эти гости стали каждодневны. Они стали меньше гулять, если не сказать совсем перестали, а она, после учёбы, теперь всегда делала зигзаг, заезжая к нему, прежде чем оказаться дома.
В этот раз она приехала чуть позднее, чем он ждал. Она вошла, он помог снять ей пальто. Она села на банкету под зеркалом, расстегнула сапоги, вытащила из них ноги и тут произнесла:
— Вот, по дороге купила, — с этим она вытащила из сумки пару новых тапочек и бросила на пол. Он улыбнулся и пожал плечами.
— А кто-то против…???)))
Ваш комментарий будет первым