Лето, жара, к тому же ещё рычат моторы, не опускай стекло, не впускай этот взбесившийся готовый загрызть любого за дорогу город в свой салон. Не впускай, иначе задохнёшься, пока ты в своей машине, вся надежда на кондиционер. А если откроешь окно, то вместе с копотью и хамством по морде ещё и получишь фальшивый ор магнитол со своими новостями и радио трёпом в уши. Бич большого города — непробиваемая пробка давится на кольце.
Она к этому уже привыкла. Она, со своей «купешкой» уже привыкла к такой жизни – утром на работу, вечером с неё. Куда деваться? Три, четыре часа в день платишь каждый раз, даже не платишь, просто у тебя в тупую отбирают – такой узаконенный гоп-стоп. Попробуй не отдать. Гоп-стоп устраиваемый кем? Кем устраиваемый? Кем, кем! Да, чёрт знает! Не могу придумать кем! Социумом, — да нет, обстоятельствами, техническим прогрессом, перенаселением, мегаполисом…?
Теоретически можно и общественным транспортом ездить. Ты там как бы сам с собой, занят своими, в своих мыслях, книжках, телефонах, соцсетях и бог ещё знает в чём, а тебя везут. Вроде, как и время не теряешь, но минус в том, что это другой статус. И не такой, который у тех, у кого личный водила и салон не пахнет пластиком. И может быть, если бы она была библиотекарем или врачом, ей такое и подошло, но она не библиотекарь. Хотя если бы она была, то стала бы не плохим и врачом тоже. Но она последние десять лет, как закончила ВУЗ как подорванная пробивалась наверх – делала статус. Говорила, выступала, придумывала, доказывала, делала, делала этот голимый статус. Приходилось и выкручивать руки и затыкать за пояс других – тех, кто тоже, что-то говорит и делает, но не так классно, как она. И выкрутила и заткнула. И сделала и мужиков и баб, так что теперь у неё свои кабинет и секретарь. И какой это было кровью достигнуто не знает даже мать. Зато теперь своё место на парковке и подчинённые замолкают, когда замечают, что она проходит мимо. И тут понятно, что если бы она бежала, пусть даже шла на работу, выходя из автобуса, а не подъезжала на своей «детке» и, выходя из салона, не распахивала дверь во всю ширь, то и каблучки бы её не так стучали и на неё бы смотрели по другому, те же самые, кто приходит на работу из автобусов и замолкают, при виде её.
Правый ряд ехал быстрее, и она не включая поворотника, улучила момент, чтобы вклинится перед «закопавшимся» Рено и какой-то малотоннажкой. Нудный поток автомобилей вяло втекал на эстакаду. «Полудурок, чего гудишь!» Она обернулась, увидя, как какой-то повидавший жизнь жигуль позади неё врезался в её ряд из соседнего, бесцеремонно подрезав ту же беззащитную реношку.
Она пережала кнопки, выкручивая громкость, чтоб не слышать начавшийся гуньдёж. Из её колонок рыдало: «Мы пойдём с конём по полю вдвоём… Только мы с конём по полю идём,…»
А полудурок в жигулях не унимался. В зеркало бокового вида она наблюдала, как он пытается протиснуться дальше в щель между отбойниками и машинами, в которой дай бог «Харлей» уместится, а не полногабаритная дура. Она чуток выкрутила руль, как делают водители, когда пропускают скорую или ещё какую служебную машину – не помогло. Жигуль чиркнул её сзади. Она включила аварийку и, заглушив движок, вышла в рычащее пекло.
Обойдя машину и подойдя к заднему крылу, внимательно осмотрела подвергнувшийся нападению участок своего авто. При этом бросив взгляд на виновника, она обратила внимание, что тот усиленно выкручивает ручку стеклоподъёмника, замуровывая себя в своей консервной банке. В салоне жигулей находился один мужчина более чем средних лет с проседью, который смотря прямо ей в глаза из своей застекляндии что-то эмоционально говорил, толи ей, толи себе. Но на этот его трёп плевать, всё равно кроме него этого никто не слышит. Она подошла к передней дверце его машины и, покрутив рукой, показала, мол, опустите стекло. Но он только ещё шире стал открывать рот, видно, что эмоции его переполняли. Но он так и не вылез, продолжая, что-то там себе бурчать. Постояв так с минуту, она ещё раз предложила ему опустить стекло, но ничего не добившись вернулась к своей машинке и стала ещё внимательней оглядывать место удара. Удар пришёлся в бампер, приглядевшись она, поняла, что особого вреда, тем более ущерба нет. Махнув в сердцах рукой, пошла и плюхнулась в своё кресло, повернув ключ зажигания. Поехали дальше.
Гусеница автомобилей ноздря в ноздрю растягивалась по дороге. Дядька в жигулях угрожающе плёлся следом за ней. Пару раз ей казалось, что он вот-вот в неё «въедет» и только благодаря своей реакции ей удавалось избежать этого. В конечном итоге, она решила, что от греха подальше хорошо бы от него сбежать. Несколько манёвров и вот она переместилась в другой ряд. Но, о, ужас, не успев проехать и ста метров, как увидела в зеркале заднего вида этот же жигуль. Первая мысль была – маньяк, но она, не успела эту мысль даже «пожевать», чтобы сообразить как себя вести дальше. Не успела. Эту мысль снёс толчок взад. Она почувствовала, что её опять ткнули взад, только теперь в другой бок. Тот же жигуль и тот же дядька, который опять усиленно накручивал ручку, поднимая стекло в двери машины, муровал себя в своей жестянке. В этот раз она, подойдя к нему, постучала костяшками пальцев по форточке – тук, тук. Реакция была такая же, как и в прошлый раз. Эмоциональные речи в аквариуме, которые никто кроме самого их автора не слышал. А монолог, видать, был от души – рот открывался как у рыбы, выброшенной на берег и пытающейся в последних судорогах нахватать кислорода. Осмотрев новое место «поцелуя», она заметила, что на этот раз остался след в виде ссадины и даже вмятость. Этого она уже не стала спускать и, достав из багажника знак аварийки, выставила его на асфальт. Дядька, как и раньше ничего не делая продолжал сидеть в своей машине, уставившись на неё и выдавая толи самому себе, толи какому-то выдуманному персонажу в своем воображении, оживлённый монолог. Её искренние попытки, чтоб он не то чтоб вышел, а хотя бы опустил стекло для поговорить, не давали никаких результатов. Она так и вызвала патруль для регистрации ДТП, не поняв, что происходит. Хорошо хоть этот крендель никуда не уехал, — думала она, — а то бы совсем морока была. Сидя в мягком кресле своей «купешки» и готовая к долгому ожиданию и очередной потере времени, она успела и поговорить по телефону, по большей части по рабочим делам, послушать музыку, и даже заказать себе пару шмоток на одном из известных маркетплейс. Но вот появились полицейские и пришло время составлять протокол. К своему удивлению она увидела, что дядька из жигулей сам вылез навстречу слуге закона, и что-то жестикулируя и показывая рукой в её сторону, горячо объяснял. Ей даже стало любопытно, что он говорит. Она решила послушать и вылезла из машины, но стоило ей сделать несколько шагов в сторону жигулей, как говорун тут же замолчал и сел в свой автомобиль. Полицейский нагнулся к нему и протянул бланк протокола, после чего сказав: «Пишите», — направился навстречу ей. Слушаю Вас девушка, что случилось? – спросил он её. Она начала рассказывать от печки с «подрезанного» Рено, упомянула и о преследовании и завершила свой рассказ, подведя полицейского к месту удара на заднем крыле.
Майор изучил ссадины и дал и ей для заполнения такой же бланк протокола, как и её оппоненту. Беря бумагу, она не удержалась и спросила: «А что говорит этот дядька? Какой-то он странный…».
— Не знаю, не знаю, напишет, почитаем, и вы тоже пишите, — с этими словами он сел в авто, где за рулём сидел его напарник и они уехали.
На прощанье он обнадёжил: «Скоро вернёмся». Наверное, на другое ДТП, — подумала она. Решив сделать ещё одну попытку выяснить, что же всё-таки происходит и поговорить с водителем жигулей, она вылезла из своей машины и направилась к своему обидчику, но тот, увидев, что она идёт к нему, стал опять судорожно крутить ручку стеклоподъёмника, замуровывая себя в салоне. Она осеклась на полпути. «Не хочет, ну и не надо… Много чести ещё перед этой табуреткой кланяться», — с такими мыслями она развернулась и быстро вернулась в своё кресло, в котором угнездившись начала излагать на бумагу рассказанную пять минут назад полицейскому историю. Наконец все, всё написали и даже дождались, когда вернулись инспектора. К первому полицейский подошёл к владельцу жигулей и его же первым отпустил. После майор подошёл к её машине, чтобы взять листок с изложением её версии событий.
— Разрешите, — и он указал на сиденье рядом с ней.
— Да, пожалуйста. Полицейский сел и взяв её протокол, стал вникать.
— Хорошо, хорошо, — приговаривал он, читая её писанину.
Закончив с этим занятием и, повертев бумажку так и сяк, он произнёс:
— Вы спрашивали, что говорит другой водитель?
— Да, что? Почему он целенаправленно меня преследовал?
— Я этого не должен делать, но вот, посмотрите сами, — с этими словами он протянул ей протокол написанный дядькой.
Начинался он словами: «Таких сук надо наказывать», а заканчивался — «насасывают такие каждый год на новые машины, а мы честные люди всю жизнь на одной ездим».
Она, приложив ладонь к щеке, как обычно делают во время причитания «Божешь ты мой, Божешь ты мой» сострадая и покачивая при этом головой, с округлёнными глазами, грудным голосом произнесла:
— Бедненький, я ж думала, что он сука, а он просто неуловимый мститель.
Ваш комментарий будет первым